Хибины видно из маминого окна. Было ясно, тепло, даже жарко – июль удался. И горы манили. Манили неистово. Влекли, так сказать. И мы сдались…
В школе работает учитель ОБЖ и НВП, назовем его ЮД, к нему-то мы и обратились за помощью. ЮД выдал нам свой последний маршрут на 45 км. Он прошел его с компанией в 4 человека за 2 дня. Потом, в горах мы часто вспоминали – «Спальники не берите, жарища, простынку разве что. Палатку не надо, тем более с тентом. Куртку – если только хэбэшную…».
Я готова была послушаться ЮД, лишь бы не тащить лишнюю тяжесть. Но Моторин был неумолим, и палатку взяли всю (Слава тебе, Господи!). Тяжести, правда, мы навьючили на Димку, а мне достался рюкзачишко со спальником – один мы все-таки взяли. Купили-собрали еду, вручили любимую Лидку на попечение бабушке и - были таковы. Я перед отъездом, правда, сникла. Почему, сама не поняла. Может, это был знак? Но его никто не понял…
Купили билеты, сели в поезд, доехали до станции Имандра. Решили переночевать у озера, поэтому полтора километра шли вдоль ж/д и воды. Спать легли под звуки какой-то железнодорожной ухалки. Мне всю ночь казалось, что поезд едет прямо на нас, еле дождалась утра. А Моторин, как старый солдат, - только бы голову прислонить, сразу заснул.
Утром развели костерчик из чего-то невнятного, попили чайку и пошли. Попутались в дорожках, как водится, но ничего, нужную нашли, вышли к Гольцовке. Шли хорошо, бодро, встречая немногочисленные группы. Те перли на себе тонны рюкзаков, еле волоча ноги в своих специальных ботинках. А мы? Мы летели в кроссовках от «Адидас» для прогулок по городу, практически с одним рюкзаком на двоих.
Вот и первая поперечная. Раньше-то это был ручей Манненпакх, но жаркий июль растопил снега, и получилась речка – до колена глубиной, метров пять шириной и градуса в два-три водой. Попутная мрачная компания из трех человек, которую мы уже обгоняли, перешла речку вброд, переобулась и поскреблась дальше. А мы щупали воду и понимали, что босичком не перейти - холодно, а последние кроссовки мочить еще рано. И тут… Тут мы увидели стоящие у речки кроссовки, высохшие, носочки и шнурки рядом! Стоят, родимые, ждут следующих туристов! Перешел сначала Димка, мне их перекинул, я, поморщившись от холодной мокрости, тоже проскакала по подводным камушкам. Ноги сводило от воды, но свои-то остались сухими! Кроссовочки поставили сушиться, только на другой стороне. Господи, спасибо, я ощутила руку твою! Или плечо, или локоть…
Речку Часнойокк перескочили сначала до середины, подом долго шли по каменистой середине, искали место поудобнее для перехода. Столкнули какой-то валун, перешли. И все в горочку – начался подъем.
Мы шли вдоль реки Часнойокк, которая по окончании должна была, превратившись в ручей, привести нас к перевалу. Погода хмурилась, ветрилась и всячески завораживала душу. Когда ветер раздувал на несколько мгновений туман, мы видели, как угрюмо смотрели на нас горы. Величественно, свысока, молча и холодно. Им было все равно, что мы замерзаем, что ничего не видно из-за облаков, что мы торопимся, так как у нас план, - они стояли и никуда не спешили, и молчали.
Чем выше мы забирались вдоль Меридианального ручья, тем меньше туда хотелось – становилось холодно, сыро и ветрено. В тумане впереди темнели какие-то темности – это были огромные, примерно в два человеческих роста камни. Наверное, их было немало, но нам по пути попалось 3-4, они возникали из тумана, как привидения. Отдыхая за огромным каменищем, я спросила Моторина, зачем мы сюда поперлись? Ну не может же быть, что ради того, что бы похвастаться! Очень уж страшновастенько! Димка сказал, что ради переключения, он ни разу не вспомнил о работе, - только о том, что бы дойти – не заблудиться, не свалиться, то есть выжить. В общем, мы сливались с природой. А она никак не брала в толк, что мы слабые теплокровные существа. Хотя, конечно, живучие.
Мы нашли метеозондик 1977 года, Димка его разобрал, посмотрел начинку. Взяли от него веревку, нужная штука. А вот ручей поступил самым подлым образом! Он разошелся по всей территории, целое плато камней, под каждым журчит вода, Часночорра не видно в тумане, горы везде, где наш Южный Чоргорр – неясно. Мы еще побродили, наши мнения по поводу направления расходились градусов на 90. Очень понимаю ощущения ежика в тумане…
Стало накрапывать. Мы прошли 25 км, возвращаться не было ни сил, ни возможности, откуда мы пришли, мы не знали – все покрывал туман, а склон во всех направлениях был одинаковым. Хотелось вперед, но не было ориентиров. Пошли по компасу. (Компас папин. Север показывает приблизительно, путается в показаниях. Похоже, он тоже замерз, так как стрелка дрожала без конца и не хотела останавливаться.). Мы должны были выйти на озеро, и вышли, только увидели его, когда практически в него наступили. Видимость была метров 10. А у Южного Чоргорра два озера, и какое из них это было – непонятно. Предположили, что второе. Справа от озера должна была начаться тропа, мы подошли поближе к ней. Там громоздилось что-то такое нереальное, что мы решили, что нам не сюда. Пока мы слонялись по этому плато у Часночорра, похоже, одна группа нас обошла. Их было слышно где-то впереди, там, на подъеме, но нам было непонятно, как они туда забрались. Они не отвечали на наши призывы, ветер был встречный. И мы пошли обходить озеро слева. Оно что-то так разлилось, а в тумане не было видно его границ. Ох, и красота же там была, наверняка была, мы знали по фотографиям, но мы шли в тумане и, к сожалению, ничего не видели! Мы походили туда-обратно вокруг этого озера, скорее чувствуя, чем зная, что перевал начинается за ним, и пошли обходить его слева. Боже!!!
До этого момента я не знала, что такое животный страх. Страх за свою жизнь, за Димкину, за Лидкину судьбу, мамины чувства и здоровье и т.п. Причем бояться пришлось не несколько секунд, как это обычно бывает, а долго. Я боялась, что, если нас завалит камнями, вдруг там, под ними, останешься живой. Ведь никто не сможет спасти! (Вот ведь бред!) Мы шли вправо-вверх по скалам. Камни навалил кто-то щедро, размашисто, круто - крупные, скользкие, иногда шатающиеся. Димка перескакивал с одного на другой довольно легко и удалялся от меня. Как при такой скорости он боялся, непонятно, но, говорит, что тоже было очень страшно. А я прыгать боялась - скользко, перелезала осторожно и кричать, чтоб подождал, не решалась – боялась каменных лавин. Не было ощущения, что они лежат годами, ничего не поросло, все выглядело свеженаваленным и мокрым. Хотелось назад, но спускаться было страшнее. Наверное, хотелось плакать, но держал какой-то ужас. И тут мы увидели что-то синее! Увидели практически одновременно. Это была пластиковая бутылка от Бон-аквы. Она стояла на валуне. Ее явно закрепили. Там была тропа!!!
Мы добрались до тропы. Счастливые. Что такое тропа на перевале? Там совсем ничего не утоптано! Это наиболее удобный проход среди камней. Мы продолжали карабкаться в тумане, различая метки тропы – пирамидки в три-четыре камушка, сложенные человеком. Среди естественного природного нагромождения они выделялись своей правильностью. Мы двигались от одной пирамидки до другой и уже не боялись. Становилось хорошо оттого, что мы не заблудились, это была наша дорога! Камни тут не шатались, карабкаться было приятно. Нас бодрило сознание того, что тут ходили люди.
Дошли до памятника погибшей лыжнице на высшей точке перевала…
Тут же встретили злющий восточный ветер, который удерживал перевал. Спускаться по мокрым камням было неудобно, медленно и противно. И мы сошли на язык. Снег был оранжевым от наветренных пород. Катиться по нему было нельзя – большой «непрофиллированный» уклон. Спускались, вбивая ноги в снег, делая себе лесенку вниз. Ну, и подчерпывали снег неприспособленной для таких дел обувью. Внизу увидели озеро и челотяпиков – сначала троих, потом восьмерых. Это была та группа, до которой мы не докричались. Когда мы к ним спустились, они грели нас коньяком, шоколадом и чаем. Они были из Москвы. Мы делились впечатлениями, и не было людей, роднее этих, хотя мы виделись первый, и, скорее, последний раз. Ну, разве что, повезет увидеться! И расходиться не хотелось, потому что так, вместе, было смелее и увереннее.
Они пошли на базу КСС, а мы не решились по такой погоде и в таком обмундировании идти на Западный… И решили идти в Кировск.
Мы решили выбраться на дорогу, которая вела от базы КСС в Кировск. По словам ЮД – это был разве что не Невский, на который стоит выйти, и любая попутка с удовольствием возьмет тебя до Кировска. Пока выбирались, попалась еще река (ручей Петрелиуса) и в придачу к ней специальная горная палка. Мы долго шли вдоль берега, искали место для переправы. Пришлось рубить сосну, чтобы перебраться на камни в середине. (Топор мы взяли!) Жалко дерево, но что оставалось делать? Сосна мягко легла кроной на камни и пружинила под ногами. Речка бурлила холодными водами и пыталась смыть нашу сосенку. Переправились. По карте реки больше не предполагались, палку оставили следующим туристам.
Мы уже устали к тому времени, 25 км для любителя горных прогулок – это хорошее испытание на прочность. Мы были прочны и в тот день прошли еще 10. Встать было негде, места были сырые. Шел дождь, но пока идешь – тепло. Начали ныть всякие суставы. И тут нас посетил еще один облом. Связан он с картографией. Карта Хибин, похоже, была нарисована для шпионов, чтобы всех разом запутать. В общем, чтобы выйти на дорогу, оказалось, надо было перейти еще Кунийок, тоже распухший от воды ручей. По карте все выглядело более благополучно. Низкий поклон вам, авторы! Речка была мелкой и разливистой. Димка ее препрыгнул в три приема, покрыв, я думаю, мировые рекорды, а я разулась. На середине реки я забралась на камень и ждала, пока расцепятся зубы и отойдут онемевшие от холода ноги. Вторую половину реки я переходила в кроссовках, поскольку босиком уже не могла. Промочила, конечно, но от дождя и снега на перевале они и так были сыроваты.
Вышли на «Невский». За час пути по дороге – ни одной машины, ни встречной, ни попутной, ни грузовой, ни легковой. Еда оставалась только такая, которую надо варить, все перекусы мы съели по пути. В голову пришла умная мысль – до Кировска все равно не дойдем – устали, надо парковаться. Выбрали местечко, стали разводить костер. Дождь уже лил без зазрения совести, из сухих вещей оставались только шорты у каждого в рюкзаке. Растительность вдоль дороги была карликовая-перекарликовая, ничего сухого, костер того и гляди собирался утопиться под дождем, а нам всего-то и надо было – один котелок кипятка. Мы бегали от одной корявой березки к другой, ломали нижние сухие веточки и подкидывали их под наш котелок. Закипел!!! Проехала встречная машина, мы попросили взять нас на обратном пути. Обещали через 4 часа. Пока мы 5 минут ставили внутреннюю часть палатки и не покрыли ее тентом, в ней набралась лужица. Сели на единственный коврик, мокрые, голодные и мечтающие поскорее отсюда выбраться. Единственный спальник на двоих отсырел в нескольких местах. Мы вскрыли Биг-ланч и еще разок обломились – он оказался совсем не «биг», добавили туда завтрашнюю порцию размокающих макаронов, поели-попили. Постоянно глючило, что едет машина. Было шумно от дождя и ветра, Димка постоянно выглядывал из палатки, чем остужал и без того не теплое жилище. Это был нервяк, наверное. Причем массовый, звуки машин приглючивались обоим, хором и по отдельности. Потом мы вдвоем упаковались в один спальник, руки не вошли, никак было не согреться. Поворачивались на «раз-два-три», когда немели руки-боки от жесткой сцепки, чтобы не расстегиваться надолго. Связи не было, мобильники безуспешно искали спутник. Холод и промозглая сырость пронизывали до костей, казалось, что лучше идти на неидущих ногах, чем вот так мерзнуть. Собирались так и сделать, как вдруг услышали машину. На сей раз, это была реальность, наш уазик шел обратно от КСС. Снялись мы минут за пять.
Ехали мы, вспоминая песню: «Эх, дорожка фронтовая!» Я держалась двумя руками, и только руки ехали в определенных местах, остальные части тела летали в разных направлениях. Меня не укачивало. Так не укачивают! Понятно, почему тут не было машин. Водитель был альпинистом со стажем, он разобрал наши ошибки, рассказал, что бывает с такими чайниками, как мы. Нас привезли к кировским таксистам, мы домчали до вокзала, опоздав на минутку на поезд, дождались в вокзальной кафешке следующего поезда. Тут, после перенесенного, было уютно – с чаем, печеньем и даже мороженным. В поезде было холодно, но это уже мелочи.
P.S. Несмотря на очевидную глупость во многих местах, причем, в основном, касаемых подготовки к походу, мы были довольны собой, и дома нам было хорошо-тепло-уютно и кайфово-прекайфово. Никуда не хотелось выходить. Целых два дня!